Государство нам построили шведы, даже РАНЬШЕ, чем себе. Разумеется НОРМАНН Рюрик Годолюбович создатель государства на Руси.

Умение мыться нам отдали европейцы, причём отдали совсем и безвозмездно. Так, что сами даже забыли, что это такое до походов на Аравию. Снова стали мыться в эпоху возрождения.

Религию нам преподнесли греки до этого у русских была, какая-то дикая вера, которая запрещала пить алкоголь, давать деньги под проценты, обманывать людей. До греков у нас письма не было. Письменность нам подарила Византия, с целью распространения христианских книг на Руси. До этого русские, когда ходили походами на Константинополь, мирные и торговые договоры видимо крестиками подписывали, а составляли устно, записывая на диктофон.

Европа всегда была грамотнее России. Когда Анна Ярославна вышла замуж за короля Франции удивилась, что он не грамотный. Он же король, ему всё можно. Мог и не учиться читать. Анна была хуже всех при дворе короля, она одна умела читать, мылась и чистила зубы, вот русская дикарка.

До Петра Россия была дикой и варварской. Пётр привёз много полезного: табак, парики со вшами, немецкую мужскую одежду с чулками и корсетами, а главное флот, которого в России раньше не было, ведь Олег на Византию на руках плавал, а по рекам русские видимо на плотах ходили.

Канада подарила нам хоккей, который попал в неё из неизвестной восточной страны, где люди в валенках на озёрах в него играли издавна.

Америка всегда была лучше России. Они первые сбросили на мирные города атомные бомбы. Первые слетали на луну. Американец Сикорский изобрёл вертолёт. Американец Зворыгин изобрёл телевизор. Да и конечно Америка победила Гитлера во время вьетнамской войны в Ираке против терроризма! Америка подарила России свободу от СССР. Теперь мы СВОБОДНО можем одеваться как клоуны, бухать, наркоманить, и умирать молодыми, мы СВОБОДНО можем посылать на три буквы родителей и забивать на учёбу, можем не обращать внимания на детей и не искать себе работу, мы СВОБОДНО можем быть бандитами и проститутками.

Теперь у нас как на западе всё по справедливости: богатеи жируют, трудяги голодают. Образование скоро будет как у них, и мы будем такие же УМНЫЕ как американцы. Заводы закрылись, а зачем они, нефти же навалом.
Русские в 1990-е годы сокращались по миллиону в год. Но это не важно, ведь мы СВОБОДНЫ!
Спасибо Америке!

Конечно же, русский язык не крутой, русские фильмы не модные, традиции и культура варварские, ведь лучше одеть в минус тридцать китайские кроссовки, чем теплые, но не модные валенки.

Русские очень агрессивные: мы напали на шведов под Полтавой, на поляков в кремле в 1612, на Наполеона при Бородино, мы неадекватно применили силу в Сталинграде. Мы устроили геноцид украинцев, а заодно и самих русских, что бы Украине не обидно было. Мы оккупировали восточную Европу, которая была свободной под охраной Гитлера. И самое главное МЫ навязали Америке гонку вооружений, хотели на неё напасть, сбросить атомные бомбы и, вследствие этого развязали холодную войну. И конечно мы вероломно напали на маленькую ДЕМОКРАТИЧЕСКУЮ Грузию, а Америка её спасала.

И разумеется в России нет демократии и свободы слова. Выборы всегда сфальсифицированы.
Какие же Русские ВАРВАРЫ!!!

http://www.dal.by/news/177/08-05-14-8/ (с)

Я в этот злополучный день был дежурным хирургом. Не люблю работать в выходной день. В будни время как- то бежит быстрее. И врачи все на местах и лаборатория тут, как тут, и рентгенологи, короче, когда все вместе, то и вопросы решаются быстрее.
-Куда?- произнес мужчина,- куда мне его, помогите, пожалуйста, вы же наши, военные, вы же все можете… и заплакал.
Все как будто очнулись от оцепенения:
-Давайте несите ребенка на кушетку,- резко произнес старший нашей смены врач,- дежурный хирург, осмотрите ребенка, пусть на всякий случай подготовятся реаниматологи.
Я глянул на ребенка и оцепенел. Год тому назад у меня было такое же дежурство. Стоял декабрь месяц и на улице, как ни странно для нашего города, лежал снег. В приемный покой обратилась наша буфетчица из госпитальной столовой. Она просила разыскать сына, который пришел к ней после детского садика и попросил разрешения, пока мама еще на работе, покататься на санках. Прошло больше двух часов, на улице стемнело, а ребенок все не возвращался. Мы подняли всю дежурную службу, попросили по отделениям выздоравливающих больных в помощь, обошли всю территорию и только глубокой ночью обнаружили, что в закопанной на территории цистерне с резервной водой, открыта горловина и рядом с ней следы от санок. Ребенка достали, но было уже поздно. Он и одет был точно также, в синюю курточку и меховую шапочку, завязанную под подбородком.
Все было, как тогда, даже возраста они были одинакового.
-Сколько прошло времени с момента, как вы его нашли?
-Не знаю,- ответил отец ребенка,- его обнаружили соседи плавающим в канаве и он еще, по их словам, подавал признаки жизни. И потом в машине ему делали искусственное дыхание…
- Все понятно. Пожалуйста, отойдите в сторону. Коллеги,- это уже дежурной смене,- займитесь с родителями.
Я осмотрел малыша, и первое что сделал- снял его шапочку и расстегнул куртку. Личико ребенка было синюшным, зрачки широкие и не реагировали на свет, пульс и дыхание отсутствовали.
-Из него воду удаляли?
-Кажется, нет.
Все понятно, ему проводили искусственное дыхание с легкими наполненными водой, Господи, услышь меня, помоги, не дай повториться случаю с тем ребенком.
Я перевернул малыша лицом вниз, подставил свое колено и с силой стал нажимать ему на спину. Вода хлынула из его ротика. Потом уложил на кушетку и сделал принудительный вдох, затем трижды нажал на грудную клетку, помогая маленькому сердцу разогнать кровь по сосудам.
-Время холодное, возможно мозг еще не погиб, есть же случаи, когда люди под снежной лавиной сохраняли искорки жизни больше суток,- эти мысли надежды не покидали меня, пока я пытался вернуть к жизни ребенка.
Стрелки настенных часов медленно отсчитывали минуты - две, три, пять и вдруг, что- то ожило там, внутри. Это было похоже на мурлыканье котенка под рукой.
- Господи, неужели ты услышал мои молитвы? Маленькое сердечко откликнулось, оно еще живое.
И тут ребенок издал по взрослому громкий вздох, он был с каким-то нечеловеческим надрывом, как будто с силой выбирался из цепких лап смерти.
- Скорее в реанимацию, его нужно перевести на управляемое дыхание, сам он долго дышать не сможет.
-Алешенька, сынок, он жив?- очнулась от оцепенения, как от глубокого обморока, молчавшая до сих пор, мать ребенка,- Доктор он правда живой? Вы спасете его?
-Теперь уже будем надеяться, коллеги необходимо вызывать по сан авиации детскую реаниматологическую помощь.
Алешу, на руках понесли в реанимацию. Теперь оставалось ждать специалистов из области.
В палате, куда поместили малыша, стояла напряженная тишина. Задумчиво мерцали лампочки монитора, и натужено работал аппарат искусственного дыхания, он помогал маленькому организму выстоять. Узкие зрачки его небесно голубых глаз показывали, что ребенок жив, что организм борется с навалившейся на него бедой.
Специалисты "Сан - авиации" прибыли через два часа. Войдя в палату и осмотрев ребенка, вынесли свой вердикт:
- Ребенок не жизнеспособен, за то время, что он был в состоянии клинической смерти, мозг его погиб. Отключите аппарат и ждите исхода.
От неожиданности все, кто находился в палате, потеряли дара речи:
-Коллеги, вы что?- наконец-то обрел голос наш реаниматолог,- если зрачки узкие и реагируют на свет, значит, мозг жив.
-Не обязательно, сколько времени прошло после утопления? А транспортировка и вы сами говорите, что вода присутствовала в легких, следовательно, реанимационные мероприятия, проводимые кем- то в машине были не эффективны. Да у него уже наступили необратимые явления. Не работают почки и…
Я не дал закончить областному специалисту:
-Давайте проверим, у нас, правда, нет детского катетера, но у вас, надеюсь, найдется?
-Конечно, найдется, но что это даст?- начал ворчать мужчина из приехавшей бригады.
-А давайте попробуем,- почти хором сказали женщины из той же команды.
Они достали тоненький детский катетер и только попытались вставить его, как вдруг, малыш будто услышал нас. Упругая струя, соломенно-желтого цвета, словно вырвавшись из плена, забрызгала всю группу склонившихся над ним людей.
-Живой, живой, громко заговорили наши.
-Хорошо, мы остаемся еще на пару часов, потом отключим ребенка от аппарата и, если он будет дышать самостоятельно, заберем его с собой.
Через три часа Алешку увезли.
Прошло два года. Случай с Алешкой стал стираться в памяти. Я не знал о дальнейшей судьбе ребенка, как однажды в один из выходных дней мне позвонили в дверь. На пороге стоял мужчина, что- то очень знакомое было в его лице и взгляде.
-Вы меня не узнаете?
-Извините, что- то припоминаю, вы у меня лечились или мы вместе моря бороздили? Да вы проходите.
-Не то и не другое, а этого мальчишку не помните?
И тут из-за его спины выглянула улыбающаяся детская физиономия.
Я его сразу узнал - это был он, Алешка.
-Алеша?- начал неуверенно я.
-Да он это, он. Алексей, иди и поздоровайся со своим спасителем. Вы извините, что мы так долго не появлялись. Год реабилитации, потом адрес ваш не могли найти, да и по морям вы любитель путешествовать. Ничего, зато теперь встретились, а теперь и в дом можно войти, если не возражаете.
-Конечно, проходите,- чего- то растерялся я, видимо от неожиданности этой встречи.
Алешка читал мне стихи, бегал по комнате, рассматривал мою коллекцию ракушек, прикладывал их к уху и слушал море.
- А я в бассейн хожу,- вдруг остановившись, сказал он мне,- папа сказал, что человек обязательно должен уметь плавать, чтобы не утонуть, а вы умете плавать?
-Конечно, умею,- неожиданно осипшим голосом ответил я и добавил,- счастливого тебе плавания, малыш.
Я уже давно снял погоны и работаю хирургом в военной поликлинике. Как- то, во время проведения очередной диспансеризации, ко мне подошел высокий стройный офицер в звании капитана третьего ранга.
-Здравствуйте, Михаил Борисович,- произнес он красивым густым баритоном,- давно мечтал с вами встретиться.
-Здравствуйте, Алексей Иванович,- ответил я, взглянув в медицинскую книжку,- мы с вами знакомы?
-Еще как!
Я внимательно вгляделся в его лицо, и что-то неуловимо знакомое промелькнуло в его больших серых глазах:
-Алексей? Алешка?- неуверенно начал я,- это ты?
-Да я, конечно я. Только что прибыл из академии и сразу разыскал вас. Ваше пожелание выполнено. Я - морской офицер.

(с) Хирург Сорин М.Б.

— А меня все в Питере знают, и что? Я рога включаю?
— Нет, что Вы! Я без папирос на улицу вышел… Хотел спросить…
— Ты меня спросил? Я тебя сразу выкупил. И ты начал жевать вату. Теперь я с тебя спрашиваю…
— Извините…
— Извините?! А раньше, Вова, надо было макитру включать. Я иду такой, никого не трогаю. И тут ко мне подходит какой-то бык…
— Да это город проклятый! Торчу тут в чиновниках…
— Ты меня, волк тряпочный, не перебивай. Ты нормально, человеческим языком мог спросить? Дайте, уважаемый, папироску, если не жалко и аля-улю. Вместо этого ты начинаешь колотить дешевые понты и вести гнилые базары.
— Я больше не буду.
— Еще бы секунда, и ты бы сам больше не был. Ты знаешь, кто я такой?
— Нет.
— Я Саша Черный. На Невском спроси за Сашу Черного у шалав или мусарни — тебе расскажут, кто он такой и сколько на нем дуэлей…
— Это страшная ошибка.
— Я тебе, терпиле голимому, мог вот этой вот тростью рога посшибать в прямом смысле слова!
— Саша, я приношу Вам… Alexandre, je m'excuse sincèrement pour vous!
— Ладно, фраерок, проехали… Excuses acceptées. Mais dites-moi, pour l'amour de Dieu, ce qui fait vous vous comportez de cette manière? C'est une mauvaise forme…
— Александр…
— Сергеевич. Александр Сергеевич Пушкин, рад представиться.
— Даль, Владимир Иванович. Александр Сергеевич, я тут уже несколько лет. Чиновником при губернаторе. Городишко дикий. Погода дрянь: то солнце, то холод, и все время ветер воет. И ты с этим ветром дуэтом от тоски… Народ сплошные казаки. Развлечений никаких, разве что телега в грязи застрянет или башкирцы подерутся. Дичаем-с. Книг нету. В театре один гоголевский «Ревизор», и того уже наизусть знаем… Вы простите меня великодушно…
— Сударь мой, да сколько же можно извиняться? Дело прошлое, раз без кровяки обошлось, то и ладно. И чем же Вы занимаетесь?
— Больше всего похода жду на Бухару. Перовский экспедицию собирает, да в эту зиму не пойдем. А делать тут больше решительно нечего.
— А дамы?
— Я больше по литературной части…
— Понятно, страшные. И что у Вас с литературой?
— Пока ничего серьезного. Собираю местные слова, выражения. Двадцать тысяч уже собрал на карточки.
— Как интересно! Так сделайте словарь! Позарез нужен словарь живого разговорного языка! Да вы уже сделали треть словаря! Не бросать же теперь ваши запасы!
— Спасибо. Теперь уже непременно. А вот, Александр Сергеевич, любезный, вы мне так сказали… Что означает «кони шаркнуть»?
— Откинуть копыта.
— Не понял…
— Умереть.
— О, Господи… Позвольте, я в блокнотик запишу?
— Пожалуйста. Может переместимся в более пристойное место?
— Легко! Тут есть за углом. Peut-être boire un verre de vin pour la datation?
— Pourquoi pas, Владимир Иванович? Pourquoi pas…

Николай Шелепов (с)

В этот раз, видимо был престольный праздник, который я по скудоумию своему не ведал, и по такому случаю в телевизоре подавали не что иное, как сам первый канал.
Я, право слово, редкий его зритель и причащаюсь святой его правдой исключительно вот так – в казённых стенах и довольно таки отрывисто, ибо сам ещё не достаточно крепок духом и не сильно толст мошной, для содержания персонального источника такой благодати. И завсегда со мной приключается некоторое волнение и сердечная мышца моя так и трепещет, когда доводится мне вкусить даров его.
Давали представление «модный приговор», в коем одну купчиху поносили последними словами и лаяли прилюдно за то, что она де не признаёт французского политесу и не соблюдает плезир. Так прямо и отчитывали. Мол – как же тебе, дура ты старая, не стыдно-то перед православным честным людом?
Очень строго там у них всё и я, грешным делом уже подумал, что купчиху ту в конце концов изломают на колесе, ну или, вырвав ноздри, отправят на вечное поселение в Сибирь. Но бог милостив – и дурной бабе выдали самых дорогих платьев и два отреза ситцевых, да отрез шерстяного сукна и отпустили с миром.
А промеж того приговора делалось не менее пяти-семи коротких вставок, в которых человек, голосом тревожен и строг, читал «новости с украинского фронта». Я сначала аж с диванчика вскочил, думаю – что за фронт, али война с кем опять. Ан нет. Это про соседей наших, про непутёвых. Жрут, говорят они детей малых поедом, кровь ихнюю, безвинную пьют алчно, а сердца, да прочие какие внутренности – продают прямиком в ад.
Там из тех сердец да селезёнок, собирают мол армию големов, и те големы уже почти что готовы и ни сегодня – завтра жди их тысяч под триста около Волги. А там и до Москвы – рукой подать. Таков уговор у них, и на том они, соседи то – присягали лично Дiаволу и на библию плевали троекратно!
Господин один, что на неудобном диванчике со мной рядом сидел – аж журнальчик нервически комкать стал и пятнами багровыми покрылся натурально. Смотрит с прищуром в телевиденье, а сам шипит так тихонечко – сволочи фашистские, ненавижу, водородную бомбу на вас надо… И женщины с другого диванчика ему поддакивают, мол правильно, давно надо этих гадов прищучить, Хиросиму им устроить, Иродам! Мыслимое ли дело – големов из людей делать и кровью закусывать заместо ланча? Сволочи, как есть сволочи!
Ну и начал у них промеж себя разговорец затеиваться воинственный. Всякий, значит, достаточно хорошо разумеет, какой ракетой куда надо бы пульнуть, да сколько у нас тех ракет со времён былинных припасено, и что если будет надо – и ад взорвём, только пусть приказ нам дадут да отмашку сделают…
И тут меня дамочка зазывать в кабинет стала, мол очерёдность моя подошла, и я удалился не дослушав план обустраивания соседского непутёвого житья. Не дослушал, но всё ж таки задумался, что не все же такие сирые духом, как, скажем, я. И что много таких, кто позволяет себе такую роскошь как ежедневное вкушение канала первого, равно как и канала второго, а на десерт – и ещё какое НТВ и прочия и прочия...
И как-то по-особенному счастливо и весьма приудивительно мне сделалось от осознания сего факта, и жить захотелось ещё больше, чем раньше, и петь захотелось, а местами – даже плясать. Так и пошёл потом домой – приплясывая и напевая что-то незатейливое. И ладохами так себя ещё по бокам хлопал и ухал молодецки. Вот так то.
Доклад окончен.

soba4ki

Схожие изменения вносятся в статью 20.2.2 КоАП (организация массового одновременного пребывания или передвижения граждан в общественных местах).

Дополнительные права получают силовики. В часть 2 статьи 16 закона "О полиции" вносятся коррективы, позволяющие правоохранителям оцеплять и блокировать объекты не только для пресечения, но также и для профилактики массовых беспорядков и иных действий, чреватых негативными последствиями.

Авторы нового закона - единоросы Андрей Сидякин и Андрей Красов, а также лидер "Партии пенсионеров за справедливость" Игорь Зотов, входящий во фракцию "Справедливой России". Документ был зарегистрирован в нижней палате 31 марта. 20 мая он прошел первое, а 1 июля - второе чтение.

23 июня стало известно, что фракции КПРФ, ЛДПР и "Справедливой России" не внесли ко второму чтению документа ни одной поправки. "Его улучшить нельзя - это закон тоталитарного полицейского государства", - пояснил начальник юридической службы КПРФ депутат Вадим Соловьев. Замглавы фракции справороссов Михаил Емельянов, со своей стороны, заметил, что его фракция не участвует в работе над законопроектом "по принципиальным соображениям", поскольку поправки вносить "смысла нет".

В день второго чтения законопроекта шестеро гражданских активистов провели у Госдумы несогласованный групповой пикет против принятия документа. Пятеро пикетчиков были задержаны; на них оформили протоколы по статье 20.2 КоАП.

Воот! Аж шестеро из 140 млн против (последний раз), т.е. 0,00000%. Эх, ляпота!

Валера был на месте, в компании завзятых голубятников урковатого вида. Задрав головы, они наблюдали несуразные кувырки турманов. Странная порода, специально выведенная на радость ленивым соколам. С большим трудом мне удалось уговорить Валеру пойти со мной и произвести осмотр больного.

Войдя на кухню, Валера заглянул в холодильник:

"Пива нет?"
"Есть кефир..."

Валера пренебрежительны хмыкнул, но кефир взял. Взболтал бутыль, продавил зелёную крышечку, отпил... Осмотрел кухню.

"Небогато живете."
"Ну уж... ты бы рыбу оглядел?"

Валера постучал пальцем по банке с петушком.

"На болоте у пожарки циклопа ловил?"
"Да. Как ты узнал?"
"Там бычок есть, нельзя ловить. Вишь — трипер подцепил."

Я не знал значения слова «трипер», но звучало жутко.

"Чего делать? Чем лечить? У меня синька есть... И соль."
"Не поможет. Тут бицилин-5 нужен."
"Ёлы-палы... Где ж его взять?"
"В аптеке, где ж ещё!"

Валера допил кефир и заскучал.

"Пива точно нет?"
"Точно."
"Пойду я тогда."

Меня осенила страшная догадка — вдруг заболел не только петушок, но и остальные рыбы? Я же всех кормил со злополучного болота...

"Валер, будь другом — глянь остальные мои аквариумы. Не заразил я всех рыб?"

По пути в мою с братом комнату Валера ещё раз заметил, что живём мы небогато. Наверное он был прав. Как ещё могла жить семья инженеров? Рыбы на взгляд эксперта оказались здоровы. Но дополнительно я получил неожиданный и очень дельный совет. Пару месяцев назад у отца на работе помер технолог, который держал в курилке аквариум. Аквариум отец забрать не разрешил, но зато мне достался изумительный в своём техническом великолепии терморегулятор РТА-3 в комплекте с 30-ваттным обогревателем. Единственным, но существенным минусом агрегата оказался вдрызг ржавый от старости стержень термоэлемента. Валера вяло указал на него пальцем и сказал:

"Высуши, и надень на него гандон. Ржаветь не будет. У отца на всех регуляторах стоит."

Что такое «гандон», я тоже не знал. Но мой наставник предвосхитил вопрос, добавив:

"Купишь там же, в аптеке. Бери пару штук, они рвуться легко."

И ушёл. Зато вернулась с прогулки по магазинам бабушка.

- Ба, не богата гандонами? - поинтересовался я с порога. Бабушка вытаращилась на меня. Ну глуховата стала, возраст. Я махнул рукой и побежал в детскую искать деньги. Собственно, искать было нечего... Скрипя сердцем, вскрыл свой НЗ — трёхрублёвую бумажку, подаренную глуховатой, но любящей бабушкой на окончание второго класса. И бросился в аптеку.

Ты куда, дурень?! - крикнула вслед бабушка.
"В аптеку, у меня петушок заболел!"

В безлюдной аптеке меня встретила Валя, девушка из моего же подъезда, но со второго этажа. У меня прям на душе легче стало, всё-таки, со знакомым человеком легче объясниться. Валя приветливо улыбнулась.

"Чего тебе, аскорбинки?"
"Мне бицилину-5 и пару гандонов."

Я страшно переживал, что забыл уточнить у Валеры, можно ли купить какой-нибудь другой бицилин, если вдруг не окажется именно пятого. Очевидно, что Валя прочитала это беспокойство, и улыбка сползла с её милого лица.

"Чего? Гандонов?!"
"Да. Пару штук."
"Ты кидаться ими будешь?"

Я искренне удивился — зачем же разбрасывать покупки, тем более такие ценные?

"Не буду я ничем кидаться. Я их на стержень натяну."

Валя нахмурила брови.

"Это шутки такие? На какой ещё стержень?"
"Какие шутки, он сгнил уже почти. РТА-3."
"Чего три?"
"РТА. РТА-3. У валеркиного отца вон на всех стоит."
"Иди отсюда."
"Как это — иди? Мне ещё бицилин-5 надо. Есть?"

Валя оглянулась: «Тамара Иванна, подойдите пожалуйста. Я ничего не понимаю, чего он такое бормочет.» Окошко заполнило лицо Тамары Ивановны. С ней я был незнаком, поэтому вежливо поздоровался. Но она просто смотрела на меня сверху вниз.

"Тебе чего?"

Я понял, что простая покупка затягивается и с наскоку тут ничего не объяснишь, поэтому начал с другой стороны.

"У меня петушок заболел. Слипся весь, скукожился... мне бы бицилину... пятого..."
"Доктору показывал? Или маме?"
"Нет, только Валере-голубятнику. Он сказал, что это трипер. Надо лечить бицилином."

Лицо Тамары Ивановны побагровело, и начало напоминать оттенком дорсальный плавник моего петуха в лучшие времена. Но тётя не выглядела рассерженной, а какой-то ошалелой. Голос у неё стал тоненьким.

"Что ты такое говоришь то, мальчик? Выделения есть?"

Я обрадовался первому вопросу по существу.

"Да, прозрачная слизь какая-то. Как сопли, только тоненькая!"

Багровая Тамара Ивановна шумно выдохнула и выпрямилась. За её спиной я увидел бледнющую Валентину с огромными глазами и прижатыми к груди руками. «Тёть Том, чего с ним делать то будем?» Я проникся глубоким уважением к таким понимающим женщинам. Мои домашние никогда не проявляли должного интереса ни к аквариумам, ни к его обитателям. И уж конечно, никто из них не стал бы так искренне и глубоко переживать за судьбу больной рыбки малознакомого человека.

"В милицию надо звонить... Я не знаю... Или в скорую? Куда? Может, он врёт всё, или подучил его дурак какой..." - Тамара Ивановна сдвинула брови, без предупреждения хлопнула рукой по прилавку и заорала: "А ну, показывай!"

Я прям чуть не описался от неожиданности, честное слово. Может быть, она усомнилась в моей платёжеспособности? Я протянул ей смятую трёшку. Всё, что мог показать.

"Чего ты мне суёшь тут! Петушка показывай!"

На меня очень редко кричали взрослые. Ну то есть кричала, конечно, воспитательница в детском саду, когда у меня расползись тритоны, или когда я перенёс в группу муравейник. Но тогда вроде по делу кричала... Да и то почти родной человек был... А эта страшная такая, толстая, красная. Сейчас я бы не стал из-за этого плакать, а тогда не удержался...

"Как же я его покажу?! Он дома, в банке плавает... На холодильнике..."

Видимо, Тамара Ивановна представила себе петушка в банке, и от чего то эта картина едва не лишила её чувств. Она даже осела за стойкой. Один глаз прищурился, рот приоткрылся и как-то задрожал, что ли... Тётка-то — сумасшедшая, как я сразу не разглядел?!!

Я понял, что ничего из того, что хотел купить эта женщина мне точно не продаст, и решил ретироваться. И нос к носу столкнулся с Валей. Она подкралась сзади и хотела меня схватить. Такого коварства в государственном учреждении я никак не ждал, тем более — от своей милой соседки. В ужасе я проскочил у неё под мышкой и вылетел на улицу. Валя высокочила за мной с пронзительным криком: «Держите его, у него трипер!».

То ли просто никого поблизости не оказалось, то ли никто не захотел хватать больного трипером ребёнка, не знаю. Но я улизнул. До самого дома я бежал не оглядываясь...

Дома меня встретила тревожная мать. За спиной у неё теснилась бабушка с таким скорбным выражением лица, на какое способны только бабушки. Мне пришлось показывать уже дохлого к тому часу петушка. И сгнивший стержень терморегулятора тоже пришлось показывать. Зато я узнал, что говорить «гандон» нельзя. Это плохое слово. Хорошее слово — «презерватив», но его тоже говорить нехорошо. Потом, уже вечером, к моей матери пришла Валя, и они долго о чём то хихикали на кухне.

Через год, или около того Валя вышла замуж. И перестала, наконец, интересоваться при встрече самочувствием моего петушка.

[отсюда http://aquaria.ru/blogs/dagus/ ... noy-petushok-pugaet-aptekarshu ]